© OCR - А.В. Беликович, 2004. Воспроизводится по тексту: Беликович А.В. Арктика: земля и люди. Анализ национальной земельной политики северных федераций. Магадан: СВНЦ ДВО РАН, 1995. 128 с. (Труды НИЦ "Чукотка"; Вып. 3) Номера страниц указаны в квадратных скобках шрифтом малинового цвета.

НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ

Тупик патернализма

Если попытаться в целом сравнить национальную политику государств по отношению к коренным арктическим народам, то сразу видно одно большое отличие: в Гренландии реализуется региональный тип самоуправления, а на Аляске и в Канаде - национальный. И хотя это не дает, казалось бы, гренландцам заметных преимуществ в их реальной жизни, экономике, быту, но зато формирует другой психологический стереотип поведения, поддерживает этническую и межэтническую общность, ставит национальную самобытность в ранг региональных приоритетов. Лучше всего это проявляется в приверженности гренландцев своему родному языку. Если среди инуитов Гренландии владеют родным языком 42 тыс. (практически 100 %), то в Канаде таких инуитов насчитывается всего 17 тыс.(32 %), а на Аляске - среди инуитов 6 тыс. и среди юпик 18,1 тыс. ( то есть 31 % коренного населения) [71].

Если сравнивать Канаду и Аляску, то мы найдем, что в Канаде, где проводилась интенсивная политика укрупнения деревень, сформировалась несколько другая материальная среда жизни: в поселениях выше уровень санитарии, здравоохранения, образования и в целом благосостояния, хотя навечно утрачен облик сельской местности как территории независимого натурального хозяйства и равномерного использования ресурсов. На Аляске эта традиционная форма заселения не нарушена, но, как следствие, необходимость распыления средств привела к низкому уровню жизни. В крошечных поселках отсутствуют не только школа и больница, но зачастую водопровод, канализация и телефон. Самым крупным событием, изменившим облик аляскинской деревни, стало строительство нефтепровода Прудо-Бэй - Валдиз, привлекшее приток финансов в самую глубинку и заставившее принять общее решение по коренным жителям. После постройки нефтепровода во многие деревни пришли современные средства связи, улучшились социально-бытовые условия.

Другим большим отличием Канады является то, что коренное население здесь было с самого начала вовлечено в процесс выработки земельных требований, и этот процесс продолжался в течение двух десятилетий. По мере этого процесса в среде коренных жителей было подготовлено большое количество местных управленческих кадров и специалистов. Процесс этот охватил многие регионы, многие этнические группы, и приучал людей мыслить исходя из национальных интересов. В результате такого практического всеобуча произошла и некая социально-политико-экономическая организация всего населения. [62]

На Аляске принятие ANCSA было навязано сверху и прошло разово силовыми методами, что поставило жесткие психологические барьеры между политическими структурами и реальной жизнью, пройти которые смогли лишь буквально десяток личностей. Поэтому самоорганизация сельской Аляски шла очень медленно и затрудненно, участие коренных жителей в политической жизни было практически сведено к нулю, ибо они были заняты осваиванием корпоративного бизнеса. Экономический характер ANCSA надолго "заморозил" развитие национального духа индейцев, алеутов и эскимосов и разрушил духовные принципы их самобытной культуры.

Хотя в Канаде и не произошло отрыва политической борьбы от экономической, как это случилось в сельской Аляске, но постепенность и длительность процесса заключения земельных соглашений также имели негативную сторону: здесь сформировалась изощренная, многоуровневая система национальной и околонациональной бюрократии, охватывающая многочисленные правовые, регулирующие и контролирующие организации, призванные блюсти режим земельных соглашений. Это чем-то сближает Канаду с Гренландией, где также образовалась целая каста чиновной этнической элиты. Однако в Гренландии она не столь обособленна от европейской, а просто встроена в обычную административную систему. Рост аппаратных служащих, возможно, неизбежен при развитии любого типа государства, но это ничуть не усиливает ни позиции, ни внутренний дух самого коренного народа.

Вообще, анализируя историю складывающихся отношений между федеральными правительствами северных стран и коренными жителями, неизбежно приходишь к некоему парадоксу. Люди, живущие за счет своей земли, обычно весьма далеки от политики и правовых структур, делящих их землю вдоль и поперек. Навязывание им чуждых политических и юридических структур приводит, с одной стороны, к отчуждению части общества от участия в какой-либо организованности, а с другой стороны - к созданию новых бюрократических аппаратов из коренного населения. Чем дольше идет процесс политической и экономической самоорганизации среди коренных народов, тем изощреннее и сложнее становится этот бюрократический аппарат, тем большее число коренных жителей превращается в клерков и менеджеров, полностью зависимых от федеральных законов. Попытки коренных жителей создать собственные законы, адаптированные к современной социальной среде, не увенчиваются успехом, ибо требуют столь же длительной истории политической организации, что уже пройдена европейскими нациями. Навязывание же европейских структур на жизнь северных кочевников и охотников выглядит дико и всегда приводит к насильственным акциям - будь то укрупнение поселков, разделение земель или массовая интернатизация обучения.

Люди, занимающиеся этой проблемой, подходят к пессимистическому рубежу, за которым ситуация заходит в тупик: либо общество северных коренных жителей полностью вливается в европейское общество и принимает его форму и дух, либо придется признать полный государственный диктат доминирующего большинства над малочисленными коренными народами и привыкнуть к жесткому неравноправию (следствие: выделение особых земель - резерваций - с особым социально-экономическим режимом, [63] специфические методы управления и выделение особой статьей дотаций федерального бюджета на поддержание традиционных хозяйств). Ни в том, ни в другом конкретные люди не видят особого вреда, хотя оба эти пути ведут к разрушению северного этноса и его материальной основы.

Но есть ли другой путь?.. Практики, работающие с коренными жителями Канады, Аляски и Гренландии, сомневаются. Однако парадокс исчезает, лишь только мы выйдем за пределы этого замкнутого круга и проанализируем общие процессы, происходящие в мире.