© OCR - А.В. Беликович, 2004. Воспроизводится по тексту: Беликович А.В. Арктика: земля и люди. Анализ национальной земельной политики северных федераций. Магадан: СВНЦ ДВО РАН, 1995. 128 с. (Труды НИЦ "Чукотка"; Вып. 3) Номера страниц указаны в квадратных скобках шрифтом малинового цвета.
Россия после отмены крепостного права
История земельных отношений в России тесно связана с эволюцией общин. После отмены крепостного права в 1861 г. общины оживились, многие из них возродились заново. Часть дворянских земель была предложена на продажу, крестьян из крепостной зависимости от барина освободили. В 70-80-х гг. прошлого века шел медленный рост количества кулаков на селе. В 1900 г. 77 % населения России составляли крестьяне [92]. Община традиционно играла в их жизни очень большую роль, решая на своих сходах все вопросы, связанные с внутрикрестьянскими отношениями. Община также являлась коллективным юридическим лицом и во всех отношениях с государством.
Отмена крепостного права, разумеется, не означала отмены эксплуатации крестьян. Напротив, эксплуатация стала еще более жесткой капиталистически. Крепостничество для безземельных крестьян было просто заменено батрачеством. Барские усадьбы и земли остались почти по всей средней и южной России, только барин теперь должен был нанимать крестьян к себе на работу. Это породило смуту и в среде дворян, и в среде крестьян. Участились случаи крестьянских бунтов, когда крестьяне жгли барские усадьбы, пытаясь вернуть себе таким способом землю. Половинчатая отмена крепостного права недаром называлась экономической авантюрой - она породила необходимость борьбы за землю и разрушила вековое равновесие в деревне.
В 1907-1911 гг. П. А. Столыпин начал с размахом осуществлять реорганизацию общинного типа сельского хозяйства в подворное (фермерское) - аграрную реформу, задуманную Витте еще в 1893 г. Витте считал, что община распределяет пахотные земли и луга по принципу социальной уравнительности, в результате чего крестьяне не заинтересованы в улучшении обработки земли. Многие экономисты [88, 93] до сих пор думают, что в конце XIX в. именно общинная структура была главным тормозом перестройки сельского хозяйства в России. В то время (как и сейчас) доминировало мнение, что именно частная собственность на землю обеспечила технический прогресс в странах Европы и Америки, и что России необходимо повторить этот опыт. Витте-Столыпинская реформа превратила почти 20 % всего населения в частных собственников [93], однако не смогла полностью ликвидировать общинный уклад в деревне: даже в это время воссоздание общин чуть-чуть превышало их разрушение [92]. Главным значением реформы была не победа принципа частной собственности на землю, а расселение большого количества безземельных крестьян на свободные земли. Это сильно снизило накал страстей в деревне. [82]
Смута в деревне фактически длилась до 1918 г. Мятежное и великое нечто ликующе и дерзко обрушилось на сельскую Россию, окатив ее дробной волной новых надежд. Большевики победили только потому, что стали опираться на общинную деревню, пообещав дать крестьянам землю. Они действительно выполнили свое обещание. Земля была отдана крестьянам, но в виде общинной, а не частной собственности, то есть с правом пользования, но без права продажи и передачи по наследству. Переезжая в город, крестьянин должен был сдать эту землю общине.
В северных нечерноземных землях опять вводилась система чересполосицы. Известно, что в этот период российская деревня быстро расцвела: многие крестьяне из города вернулись к себе в деревню на землю, вчерашний батрак получил надел и отстроил крестьянское хозяйство. В период НЭПа на рынке было все, что душа пожелает. Россия стала главным экспортером зерна, масла, льна, других сельскохозяйственных продуктов в Европу [93].
Однако в условиях бурного товарного производства общинная собственность на землю не оптимальна. Община начинает разлагаться [94], расслаиваться на богатых и бедных, удачливых и неудачников, трудяг и лентяев. НЭП выявил и диспропорцию в ценах: сельская продукция стала не по карману рабочему и служащему. Горожанин был недоволен "зажравшимися кулаками". Общее недовольство и стимулировало смену НЭПа коллективизацией. Она началась в 1929 г., причем к 1931 г. уже стали видны первые ошибки, и от полного обобществления всего и вся начали отказываться. [83]
Коллективизация тогда была весьма прогрессивным делом в том смысле, что позволяла колхозам (а поначалу они включали 15-20 дворов) совместно возделывать землю, рационально и экономично управлять хозяйством. Эти маленькие колхозы были очень полезным явлением на селе, а фактически они являлись аналогами традиционных общин. Колхозы были обязаны сначала поставлять государству всего 30-40 % своей продукции (тот же оброк), и этот оброк был вполне осуществим. Остальная часть продукции либо распределялась между колхозниками по труду, либо продавалась по свободным ценам на рынке, и цену эту устанавливали сами колхозы. Однако такой благоприятный период длился очень недолго.
 |
Рис. 42. Поселок Марково в среднем течении р. Анадырь. В XVII в. численность населения в долине р. Анадырь превышала 1,5 тыс. человек - это значит, что плотность заселения здесь была такая же, как на побережье, то есть в 100 раз выше, чем во внутренней континентальной тундре [72]. Река Анадырь с ее богатой поймой всегда привлекала к себе людей - сначала охотников и рыболовов, так как пересекала основные миграционные пути диких оленей, а затем северных земледельцев, образовавших здесь новый тип социума. |
Уже в начале 30-х гг. государственная политика на селе снова изменилась, причем произошло это довольно-таки незаметно. Управление колхозом перешло от коллектива к государственному чиновничьему аппарату: колхозам стали спускать жесткий план - где, когда и сколько сеять и выращивать, и обязали их сдавать государству практически ВСЮ произведенную продукцию. Никакой свободный рынок уже не допускался. Оброк теперь составлял 100 %. Такого не было даже при Екатерине II и Пугачеве. При этом юридически земля у крестьян и не изымалась из пользования: на вооружение был взят принцип "земля, крестьяне, будет ваша, но хлеб будет наш". Крестьяне потеряли право собственности не на землю, а на результаты своего труда. При этом функцию перераспределения всего отнятого у колхозов полностью брало на себя государство в лице огромной армии чиновников. Таким образом, все крестьяне превращались в рабов, полностью зависимых от власти чиновничьего аппарата.
Главным стержнем государственной политики Советского Союза была индустриализация и на словах установление власти пролетариата. Из этого исходили и при установлении закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию. Во время НЭПа в нашем обществе была заложена некая несправедливость по отношению к рабочему классу: у рабочих государство забирало всю произведенную продукцию, а потом перераспределяло ее по своему усмотрению, у крестьян же значительная часть продукции поступала на свободный рынок. Теперь же после коллективизации эта асимметрия устранялась, и все вроде бы оказывались в одинаковых условиях: и у рабочих, и у крестьян результаты труда изымались государством. Однако именно это "восстановление справедливости" в конечном итоге и разрушило до основания деревню.
Оказалось, что сельский и заводской виды труда уравнивать нельзя. Крестьянский труд в принципе более творческий, более индивидуальный, чем труд рабочего у станка. Для того, чтобы у крестьянина оставался стимул в этом творчестве, необходимо было хотя бы 40 % продукции оставлять в его руках. Однако случилось не только уравнивание, но и перекос в сторону города: закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию были установлены на порядок ниже, чем стоимость товаров, произведенных на заводах и фабриках. У индустриальной державы не хватило чувства меры в установлении правильной пропорции между городом и селом.
Началось массовое обнищание деревни. Правда, за счет этого обнищания деревни страна смогла в быстрые сроки завершить индустриализацию [84] и выйти на передовые рубежи во многих отраслях производства. Поистине, за все надо платить, и Россия за индустриализацию заплатила своим сельским хозяйством, своей культурой и историей. Только лишь казалось, что этот устойчивый деревенский мир с его неспешным круговоротом хозяйства был неуязвим. Только лишь из города виделось, что у него нет индивидуального лица, нет сердца, нет ума, а есть лишь руки и глотки. Понадобилось всего два десятилетия, чтобы фальшивые истины промышленных побед на стройках социализма отняли у этого мира сначала свободу, потом красоту и, наконец, душу.
Положение в деревне было еще поправимо даже в середине 50-х гг., когда следовало бы начать отдавать селу долги - отстроить дороги, помочь с техникой, увеличить закупочные цены на сельхозпродукцию. Однако в 1953-56 гг. была сделана огромная ошибка: все силы и появившиеся средства были брошены на освоение целинных и залежных земель. В результате технику, предназначенную для российской деревни, загнали на целину и там быстро вывели из строя. Земли же среднерусской полосы были окончательно заброшены, усугубилось разорение нечерноземья.
Таким образом, по нашему мнению, в советское время были допущены три крупные ошибки в политике по отношению к деревне, которые во многом определили истинные причины краха Советского Союза в 1991 г.: (1) введение диктата государственного и чиновничьего аппарата и жесткие регламентации колхозам и совхозам, не позволяющие им самостоятельно вести хозяйство и распоряжаться произведенной продукцией; (2) освоение целины, приведшее к нерациональному использованию в масштабе государства резерва средств, техники и людей; (3) укрупнение хозяйств, при котором сельскому хозяйству навязывались принципы организации заводского производства (индустриализация) и совсем не учитывалась его экологическая специфика. Первая ошибка была допущена при И. В. Сталине, вторая - при Н. С. Хрущеве, третья - во времена Л. И. Брежнева. В 70-е гг. началась промышленная интенсификация сельского хозяйства - создание тысячных стад, вложение огромных средств в строительство сельхозкомплексов, укрупнение деревень. Эти огромные структуры малоподвижны, нечувствительны к нововведениям, ими сложно управлять. Более того, в итоге стали недоиспользоваться угодья, забрасываться удаленные поля, пастбища и сенокосы, народ концентрировался в крупных поселках, пошло на убыль личное огородничество, начался массовый отток сельских жителей в город.
Если в 60-е гг. еще можно было как-то возродить крестьянство и сельскохозяйственное производство, так как оставалось еще поколение людей, выросших в деревне, помнящих, каким должно быть самостоятельное хозяйство, и главное, не утративших надежду и веру в свои силы, то в 80-х гг. крестьянство в средней полосе России оказалось фактически уничтожено. Безнадежность плотно давила на последние остатки сельского социума, заставляя его растекаться по стране в поисках лучшей жизни.
В эпоху перестройки наша деревня вступила окончательно разбитая и разуверившаяся в своих силах. Ликвидация колхозов еще больше усугубила [85] деградацию села, а фермеризация не привела, да и не могла уже привести к тем результатам, которые от нее ожидали. В фермеры, как правило, пошли городские жители - романтики, но утратившие знания и навыки сельского труда. Это были попросту смельчаки-идеалисты. Так и не получив той поддержки и техники, что обещало государство, фермерство уже не влачит жалкое существование - оно умирает. Большинство же из оставшихся крестьян, поняв, что от государства они не получат ничего, кроме еще более жестокой эксплуатации своего труда, поумнели и переходят на натуральное хозяйство и меновую торговлю. Чиновничий аппарат делает какие-то попытки отодрать свои оцепеневшие руки от сельского хозяйства, однако до сих пор это ему не удавалось. Мертвые сухие ветки этого столь некогда могучего и цветущего дерева России теперь только скользко бьют по лицу политиков (и по национальному бюджету).
Сейчас много говорится о развитии деревни, однако надо честно признать, что развивать там уже нечего - все требуется начинать заново. Для того, чтобы возродить и отладить тот сельскохозяйственный механизм, что кормил некогда огромную страну, понадобится 100-200 лет, как потребовалось древней Руси после набегов кочевников в XIII-XIV веках.
