Станция Земля

КОРЕННЫЕ НАРОДЫ И КИТЫ

КИТЫ ЧУКОТКИ ОТРАВЛЕНЫ?

Эскимосы Чукотки спасают свою жизнь и свою культуру, возрождая утерянные традиции китобойного промысла. Теперь их беспокоит то, что киты могут быть отравлены

© Дэвид Холтхаус из еженедельника «San Francisco Weekly» от 28 марта 2001 г.

 

Кто-то сказал, что самая опасная дичь, на которую когда-либо охотился человек – это серые киты. Более чем в два раза крупнее знаменитых белых акул, они вырастают до 15 метров в длину и могут весить до 36 тонн. Очень сообразительные и контактные, серые киты обычно податливы и способны к общению с человеком, если не игриво любопытны. Самки серых китов известны тем, что подталкивают своих щенков к контакту с посетителями мексиканских китовых заказников, словно если бы они были в специальных зоопарках.

Не стоит бояться серого кита – но только если вы не собираетесь его убить. Тогда правила меняются. В отличие от других китообразных, служащих добычей человеку, серые киты отчаянно сопротивляются при охоте.

«Они очень агрессивны, очень умны и очень опасны. Они знают, когда на них охотятся, - сказал Михаил Зеленский, китобой из удаленного района Чукотки. В американском китобойном фольклоре многочисленны рассказы о серых китах, атакующих 80-футовые шхуны, использующих свои огромные носы как тараны, чтобы пробить борта деревянных судов. Представьте теперь охоту на таких зверей с байдар, сделанных из выбрасываемого на берег плавника и кожи кита, в Беринговом море, за 10 миль от берега.

"Я видел, как серые киты преследуют лодки, - сказал Зеленский. – Они появляются сзади и пытаются разломать их, либо они плывут под водой, неожиданно всплывают и подбрасывают лодку и людей в воздух". На Чукотке китобойный промысел является и средством выживания, и церемонией. Без китового мяса и жира тысячи людей в забытом регионе могли бы погибнуть от голода.

Однако существующая явная физическая опасность при охоте на китов – не единственная угроза ненадежному существованию этого народа. Чукотские охотники недавно обнаружили еще более коварную опасность. Начиная как три года назад, говорят они, примерно один из десяти серых китов, убитых и отбуксированных на берег, при разделке туши обнаруживает невыносимое химическое зловоние. Киты настолько загрязнены неизвестным веществом, что даже голодные ездовые собаки отказываются от вонючего мяса. Появление этих «вонючих китов», как прозвали этих отравленных левиафанов, совпадает с внезапным спадом в общей численности серых китов.

Хотя ученые и занимаются мониторингом загадочных моров, открытие явно загрязненных китов прошло неопубликованным. Однако для людей, которые питаются китовым мясом, последствия слишком ясны. "Если живы киты, то и мы живы, - сказал Владимир Етылин, председатель недавно образованной Ассоциации коренных морских охотников Чукотки. - Если они погибнут, мы погибнем вместе с ними".

У края земли есть название: Чукотка. Изогнутый выступ, связывающий северо-восточный фронтир Азии с бурным слиянием Тихого и Атлантического океанов в 80 милях от Аляски, Чукотский полуостров так отдален, что даже не показан на многих картах мира. Земля и ее люди существуют между краями наших представлений, на границе существования жизни. На этом полуострове есть два времени года: самая длинная, самая холодная и самая жестокая зима, которая когда либо выдерживалась коренными народами планеты - и остальные четыре месяца.

Начало весны для большей части северного полушария может считаться временем обновления, но на Чукотке это время умирания. По тундре все еще рыскают зимние циклоны, ветер охлаждает температуру до 100о ниже нуля, а от поселка к поселку все еще ездят врачи, ампутируя отмороженные пальцы на руках и ногах. Мартовско-апрельский сезон, хоть и не самое холодное и темное время на Чукотке, но одно из самых мучительных для эскимосов юпик и чукчей, населяющих полуостров. Их зимние запасы обогревательного жира и пищи почти истощены. Голод становится их тенью под мертвенно-бледным арктическим солнцем. Единственное, что они могут – так это приготовить оружие и ждать возвращения китов.

В начале лета более 20 тысяч серых китов проходят в Чукотку из мест своего размножения - из восточной части Тихого океана - в места летнего нагула в Беринговом и Чукотском морях. Серые киты нагуливаются здесь, питаясь донными ракообразными, а осенью, когда северные моря начинают замерзать, отправляются в морские заливы и лагуны Калифорнийского полуострова, к побережью Мексики.

На большем отрезке своего 12-тысячемильного миграционного путешествия вверх и вниз вдоль Тихоокеанского побережья, серые киты охраняются международным законом и служат достопримечательностью для туристов. Только когда они достигнут берегов Чукотки, они превращаются в пищу.

Коренные морзверобои Чукотки, так же как и их предки с незапамятных времен, ведут промысел серых китов в безжалостных водах с небольших лодок. В течение промыслового сезона с мая по сентябрь они убивают множество этих великолепных морских млекопитающих, мясо и жир которых они потребляют всю зиму. Такой стиль выживания существовал по крайней мере 5 тысяч лет, имея лишь один короткий, но жестокий перерыв - подъем и падение советской империи.

Со стороны моря берега Чукотки представляют собой множество полулунных бухт, разделенных высокими утесами в форме рогов. В отдаленном прошлом каждая из таких бухт служила домом для поселения коренных жителей. Утесы отграничивали охотничьи участки, а люди, жившие между ними, практиковали первобытную форму коммунизма, проистекающую не из политики, а из необходимости. Потребовалось немало лет, прежде чем советские властители обратили свое внимание на самые далекие пределы нового доминиона. К Чукотке серьезного интереса не проявлялось вплоть до окончания Второй мировой войны, когда начали устанавливаться первые фронты Холодной войны. Вдохновители Москвы решили, что оставлять этих бронзовокожих людей, не охваченных советским строительством, так близко к США было бы немудро. Пришел приказ: собирайтесь и идите с нами. Коренных жителей заставили покинуть свои мелкие береговые поселения, где они жили в землянках и ярангах, и переселиться в объединенные поселки внутри материка, где они были втиснуты в бетонные многоквартирные башни. Вместо охоты и собирательства им был предложен упорный труд в государственных хозяйствах, занимающихся выращиванием пушных зверей. Это был неприятный и унизительный труд. Извратив традиционную культуру, эскимосов заставляли кормить песцов мясом серых китов, которых добывали с китобойных судов советских промхозов.

"Традиционный китобойный промысел, ведущийся для прокорма, а не для торговли, является основой нашей жизни, нашей культуры, нашего языка, - сказал Етылин, председатель новой группы морзверобоев Чукотки. – Когда это у нас отняли ... мы начали забывать свою принадлежность к уникальному народу. Мы начали забывать свои традиции. Мы потеряли себя". Прошли десятилетия. Алкоголизм и самоубийства поглотили много душ, так как коренные жители Чукотки становились все более и более зависимыми от правительственных субсидий, дотаций, централизованной доставки продуктов, одежды и топлива. Но затем подвоз прекратился.

После распада Советского Союза, когда новое правительство Российской Федерации с убийственной скоростью взялось за переход от командной экономики к рыночной, на Чукотку денег уже не осталось. Она была отрублена от продовольственных, ресурсных проводов. "Правительство буквально сказало этим людям: «Извините за неразбериху. Теперь вы свободны. Так и быть, побудьте опять коренными жителями», - сказал Том Альберт, ученый-зоолог из Барроу (Аляска), интенсивно работавший последние 15 лет с морскими охотниками-китобоями на Чукотке. – Возникла только одна небольшая проблема. Они почти забыли, как это делается". Более 50 лет советского управления были достаточно долгими для двух поколений мужчин, которые стали взрослыми, ни разу не строя кожаную байдару, не умея читать небеса перед надвигающимся штормом, никогда не держа гарпуна в руках перед носом серого кита. Их жены не научились, как разделывать тушу, как плести сети, как шить из оленьих шкур теплую, водонепроницаемую охотничью одежду. Потеряв базовые знания и традиционные инструменты, коренные жители Чукотки столкнулись с простой альтернативой – либо опять начать китобойный промысел, либо ждать ответа, позволит ли им мир вымереть, как сомалийцам, от голода.

Прошлым летом коренные охотники добыли в Беринговом и Чукотском морях 113 серых китов. Позапрошлым летом их было 121. Этим летом, с новым вооружением, они впервые запланировали добычу в 135 голов – цифра максимально разрешенного в соответствии с международным законом изъятия.

17 тысяч коренных жителей Чукотки эффективно вернулись к своему традиционному способу жизни, базирующемуся на охоте на морзверя (промысел ведется также на моржа, тюленей и гренландского кита). Они научились заново многим древним навыкам, в том числе постройке охотничьих лодок – байдар – из плавника и китовых шкур. И они сейчас расселяются по старым местам, восстанавливая десятки исторических поселений на побережье.

"Вернуться к старому способу жизни для нас – не романтический выбор, - говорит Етылин. – Когда мы вновь начали охоту на китов, мы думали только о том, как бы выжить. Сейчас же мы понимаем, что, может быть, мы спасли не только свою жизнь, но и свою культуру".

 

В то же время, несмотря на подъем движения за возрождение, существование коренных народов Чукотки остается под угрозой. Три последние зимы на Северо-Востоке Азии были одними из самых холодных за всю историю метеонаблюдений. В январе этого года аномально холодный фронт вызвал опускание ртутного столбика в термометрах до 55о ниже нуля на целых две недели. Погибли по крайней мере 113 человек. В прошлом году из-за болезней и недоедания в одном поселке умерло почти 10% населения. На Чукотке обычна цинга, быстро растет число заболевших раком, в то время как рождаемость резко снизилась – в два раза по сравнению с 1986 годом.

Коренным китобоям Чукотки есть о чем беспокоиться. Они озабочены тем, что многие поедаемые ими серые киты отравлены, только в меньшей степени, так что от них не пахнет зловонием. Они озабочены тем, что моры среди серых китов приведут к тому, что Международная китобойная комиссия сократит их квоту на вылов или вообще запретит помысел. И они озабочены тем, как много существует защитников прав животных, которые будут рады поддержать это решение. Активисты, выступающие за запрет китобойного промысла, любят цитировать пра-правнучку Джеронимо, которая на собрании коренных общин на острове Оркас в 1998 году заявила: «Есть древнее пророчество, в котором сказано - "Мир придет к человечеству, когда мы будем жить в мире с китами и услышим их песню». Но морзверобои Чукотки говорят, что им не хватает времени для мира и китовых песен. Они слишком заняты тем, как бы добыть жира, чтобы не умереть с голода.

Без спасательного костюма (а у охотников на Чукотке нет ни одного такого) человек может прожить в водах ледовых морей между Чукоткой и Аляской всего несколько минут. «Было много трагедий, - говорит Зеленский. – Люди попадали в воду. Иногда их удавалось вовремя спасти, иногда нет». Но сейчас погибают все меньше. С каждым новым сезоном морзверобои Чукотки становятся все опытней, все организованней, все вооруженней. В это лето, после девяти лет многотрудного опыта, они выйдут в море на крепких баркасах с новыми навесными моторами, имея радиопередатчики, бинокли, навигационные устройства и современные гарпуны с взрывающимися наконечниками.

Первые несколько сезонов были по сравнению с этим просто хаосом. Охотники выходили в море на бедно оборудованных суденышках, собранных из утиля, найденного в разрушающихся совхозах. Их оружием были разношерстные и плохой конструкции копья. Одна артель нашла противотанковое ружье, брошенное после расформирования советской пехотной дивизии, установила его на вершине морского утеса, возвышающегося над узким проливом, и обстреливала проплывающих мимо китов: оружие в стиле Навароне. Другие охотники вернулись в покинутые родные поселки на побережье и копались в грудах мусора, пытаясь отыскать еще пригодные бракованные гарпуны.

Однако наиболее популярным оружием того времени были 0.30-калиберные карабины и винтовки АК-47. Эти ружья зарекомендовали себя превосходными инструментами для убийства людей. Убить ими кита, однако, было примерно как попытаться завалить лося дробовиком.

«На это требовалось много пуль и много времени, - сказал Етылин. – Предприятие это было очень опасным, потому что раненые киты становились злыми и могли сделать что угодно. Эти винтовки были плохи и для нас, и для китов, но это было единственное оружие, что мы имели».

Отчет, подготовленный российским правительством в 1996 году, описал жестокие способы убийства чукотских китобоев в сезон 1995 года, когда было убито 85 серых китов. Как указывается в отчете, на убийство одного кита требовалось от 225 до 700 винтовочных пуль. В среднем по 400 пуль на кита. Время между первым выстрелом и смертью кита достигало от одного до девяти часов. В то же время те же самые охотники сейчас могут убить кита в считанные секунды и одним единственным ударом.

Разница в оружии. Вместо винтовок большинство чукотских китобоев сейчас использует метательные гарпуны с взрывающимися наконечниками, более известные как дротиковые ружья. Первое дротиковое ружье было изобретено коммерческими китобоями в 1848 году для более быстрого вытаскивания загарпуненного кита. Конструкция оружия осталась более или менее неизменной. Дротиковое ружье работает как миниатюрная трехступенчатая ракета, помещенная на конце копья в дуло ружья. При атаке на кита, нажатие спускового крючка вызывает разрыв 12-калиберного патрона, который запускает дротик с взрывным устройством замедленного действия. Дротик прокалывает китовую шкуру и жировой слой, проникая глубоко к жизненным органам кита. Несколькими секундами позже взрыватель замедленного действия взрывает внутри кита бомбу, обычно мгновенно убивающую животное.

Контакты между американскими китобоями и эскимосами Аляски и Чукотки привели к тому, что дротиковые ружья стали использоваться во всех морзверобойных культурах. В старые времена эскимосский способ охоты на китов заключался в том, что морзверобои медленно и бесшумно гребли вдоль берега, подстерегая плавающих вблизи берега китов, затем наносили удар гарпуном, привязанным веревкой к плавающим пузырям, сделанным из кожи тюленя (в основном надутых кишок). Пузыри тащились за китом, тормозя его движение и затрудняя его погружение под воду. Охотники преследовали добычу, пока кит не ослабевал и не подпускал лодку совсем близко. Тогда гарпунщик вонзал в голову кита копье с тяжелым наконечником. Те же пузыри предотвращали утопление мертвого кита, когда его буксировали к берегу.

В конце прошлого века коренные морские охотники Аляски и Чукотки модифицировали дротиковые ружья, подсоединив к ним тюленьи пузыри, и начали использовать их вместо классических гарпунов. Это сразу привело к возрастанию добычи на обоих берегах Берингова пролива.

Однако две традиционные морские культуры ожидала разная судьба. В то время как народы Чукотки были порабощены и доведены до обнищания, их аляскинские собратья хорошо снабжались и становились богаче благодаря более сочувствующему правительству.

Немного истории:

В 1971 году Конгресс США принял закон, называющийся Акт по земельным требованиям коренных жителей Аляски, по которому коренные жители Аляски получили 1 миллиард долларов на капитализацию и создание региональных местных корпораций. Морзверобои инупиатов, населяющих северный берег Аляски, образовали Региональную корпорацию Арктического Склона и обложили большим налогом крупные нефтяные кампании, выкачивающие сырую нефть на территории Аляскинского Северного Склона. Часть прибыли была потрачена на образование Китобойной Комиссии аляскинских эскимосов – известной и сильной коалиции, которая стала отстаивать права аляскинских коренных морских охотников, а с течением времени – и коренных морских охотников в других странах. В 1997 году, например, Китобойная Комиссия аляскинских эскимосов вместе со своими юристами и защитниками успешно отстояла в суде дело, возбужденное индейской общиной Маках из штата Вашингтон, по которому общине вновь, после 70-летнего перерыва, был разрешен промысел на серого кита. После того, как община Маках получила международное одобрение на охоту, Комиссия наняла в Норвегии специалиста по китобойному вооружению, который работал как консультант общины.

Аляскинские морские охотники оказали своим собратьям на Чукотке крупную помощь, подарив радиоприемники, компасы, бинокли, навесные моторы, денежные средства для покупки топлива, а самое главное, дротиковые ружья. Нескольких чукотских охотников они обучили тому, как правильно и безопасно пользоваться дротиковыми ружьями, а также профинансировали программу, по которой были найдены и наняты в качестве инструкторов несколько чукотских жителей, помнящих, как строить традиционную байдару для охоты.

Столь же значимой была программа, по которой аляскинцы обучили чукотских охотников, как работать с Международной китобойной комиссией – бюрократическим институтом, определяющим квоты на «традиционный промысел кита» для серого и грендандского китов (аляскинские эскимосы в основном ведут промысел не на серого кита, а на грендандского, находящегося под угрозой исчезновения).

Образованная для подавления хищнического китобойного коммерческого промысла, Международная Китобойная Комиссия в 1986 году навязала мораторий на добычу китов. Как исключение, она позволила ограниченный «аборигенный традиционный промысел кита для нужд пропитания» коренными народами с выполнением двух условий: этот народ должен иметь «потребность в питании» мясом кита, и добыча китов должна быть традиционна для их культуры.

Противники традиционного китобойного промысла спорили, что в амбразуры многозначности толкования правил Комиссии можно запросто бросить гарпун. «Это исключение из глобального запрета на промысел под видом «возвращения к старым способам промысла» может открыть доступ к охоте для практически любой группы, населяющий морское побережье более 100 лет, - сказал Эндрю Христи, информационный директор природоохранного Общества Морских Пастухов – группы экологов-активистов. – Азиатский черный рынок и контрабандные потоки вывоза китового мяса уже сейчас представляют собой довольно оживленный бизнес. ... Возрождение сотен «духовных, культурных» групп морских охотников по всему миру приведет к раздуванию этих потоков до широкой магистрали».

Оппоненты также осуждают гибкое определение традиционной охоты, данное Китобойной Комиссией. «Вы слышите фразу «аборигенный традиционный промысел кита», и она вызывает в воображении романтический образ охотников, гребущих на каноэ с копьем в руке, - говорит Дэвид Смит, основатель и директор по программам организации «Защита морского побережья» - постоянной группы в Великобритании, выступающей против китобойного промысла. – Реальность же выглядит совсем по-другому. Мы говорим с вами сейчас о людях, вооруженных взрывающимися устройствами, преследующих китов на моторных лодках и координирующих свои маневры с помощью радиопередатчиков. Это трудно назвать традиционным природопользованием».

Отсутствие подвесных моторов, сказал Етылин, приводило к тому, что его предки в основном добывали молодых китов, которые держались ближе к берегу: «Они убивали много маленьких китов. Теперь у нас квота, поэтому мы будем искать крупных». Когда Етылина спросили, считает ли он гарпуны с взрывающимися наконечниками и винтовки традиционным оружием, он вздыхал, пока вопрос переводился. Затем в его взгляде зажегся огонь, и он раздраженно ответил: "Мы приспосабливаемся, чтобы выжить. В этом наша традиция".

Сегодня коренные зверобои Чукотки научились новой технике охоты, которая их предкам не требовалась. Теперь, когда они оказываются рядом с серым китом, отдыхающим у поверхности, перед ударом они ждут, пока кит не выдохнет из дыхала. Если дыхание кита выдает предательское зловоние, то «вонючего кита» оставляют плавать. Если оно чисто, они убивают кита. Коренные китобои затрудняются при описании этого зловонного запаха: они говорят, он не похож на запах бензина, и не похож на запах гниющего мяса. Наибольшее сходство, к чему они пришли, так это «лекарство». Никто еще не знает, что это такое, и чукотские морские охотники боятся. «А что, если отравлены все киты, но пахнут плохо только очень сильно торавленные? - спрашивает Етылин. – Если это правда, тогда все мясо, которое мы едим, отравлено, и мы наверное отравляем себя, когда его едим. Но выбора у нас нет». Эти страхи имеют под собой основания.

Серые киты питаются с морского дна. Для заглатывания ила и мелких рыбешек со дна океана они используют отсасывание, затем фильтруют воду сквозь китовый ус и переваривают отфильтрованную добычу вместе с песком и другими донными отложениями. Как следствие, они сильно уязвимы для тех загрязняющих веществ, которые откладываются на дне океана. «Не нужно быть большим ученым, чтобы понять, что серые киты вероятно поедают на дне загрязненных морских водоемов бог знает что, - говорит доктор Том Альберт, старший научный сотрудник Департамента управления животным миром в округе Аляскинского Северного Склона. – Если кит так воняет, что люди не могут его есть, то – что бы это ни было, но вероятно, оно содержится в очень больших концентрациях, и это значит, что проверить это вещество не составит труда, даже в тех китах, которые загрязнены, но не пахнут». Этим летом исследователи, финансируемые Службой морского рыболовства, поедут на Чукотку и отберут образцы из добычи китобоев. «С большой вероятностью в течение года мы будем знать, что в этих китах, - сказал Альберт. – Тогда мы должны попытаться выяснить, насколько это вещество вредно и откуда оно».

Доктор Тодд O'Хара – специалист по загрязняющим веществам морских млекопитающих, возглавляющий эту летнюю команду исследователей – говорит, что одним из возможных загрязнителей в этом случае являются промышленные растворители. «Они достаточно летучи, чтобы быстро вступать в реакцию с воздухом и продуцировать сильный запах», - говорит он. Растворители могут также накапливаться в жировых тканях кита.

Однако, как предупреждает O'Хара, растворители могут быть только одним из нескольких возможных объяснений феномена вонючих китов. «У этих китов наблюдаются метаболические нарушения, такие, как истощение и кетоз (перенасыщение кетоновыми кислотами, которые вырабатываются в крови при быстрой потери веса). Именно они могут давать это неприятный запах при дыхании животного, а также запах тканей животного». Другими словами, вонючие киты могут вонять потому, что умирают от голода.

Это согласуется с недавно наблюдавшимся резким возрастанием числа выброшенных на берег истощенных серых китов, находимых мертвыми по берегам вдоль их миграционного путей. Зарегистрированные выбрасывания серых китов на берег были относительно постоянны до 1999 года, когда вдруг число случаев возросло от 20-50 до 282 в год. В прошлом году было найдено на берегах более 300 трупов серого кита. Ученые боятся, что еще больше китов умирают мучительной смертью в открытом океане.

Параллельно с этими морами наблюдается резкий спад рождаемости серого кита. В 1977 году на местах размножения в мексиканских лагунах наблюдалось 1520 серых китов, в прошлом году их было только 282.

Ни один из этих индикаторов неутешителен для вида. Биологи только разрабатывают теории, пытаясь объяснить этот зловещий спад. Ведь в Законе США о редких и исчезающих видах 1999 г. отмечено, что летний ареал серых китов расширился, возможно, из-за поисков альтернативных кормовых экотопов.

Одна из гипотез состоит в том, что вид достиг предела экологической емкости местообитаний, что означает, что места обитания китов не могут больше поддерживать размеры китовой популяции. Другая гипотеза – что мелкие животные, поедаемые серым китом, вымирают из-за глобального потепления и следующих за ним климатических изменений в Беринговом и Чукотском морях. Местные охотники отмечают, что серые киты стали наблюдаться в северных морях с каждым летом все дольше, и обзор популяций видов, попадающих в Акт исчезающих видов 1999 года отметил, что серые киты расширяют свой летний ареал, очевидно в поисках альтернативных мест нагула. Оба наблюдения указывают на проблему поиска пищи.

Может оказаться, что серые киты поедают друг друга за пределами мест размножения. Может оказаться, что исчезает их источник питания. Может оказаться, что они отравлены загрязняющими веществами. А может оказаться, что верны все эти предположения.

Лучшие ответы на эту загадку могут быть спрятаны в мясе свеже забитых чукотскими охотниками особей. «Хороший вопрос – это почему мы решили изучить этих китов только сейчас, при приближении кризиса? – говорит O'Хара. – Мы не так умны, как о себе думаем".

Прошлый месяц в Барроу (Аляска) делегация морзверобоев и активистов коренных народов из Чукотки приняла участие в ежегодном съезде Китобойной комиссии аляскинских эскимосов. В повестке дня были совещания по выработке стратегии, где чукотскими охотниками обучались как подготовиться к съезду будущего года Международной китобойной комиссии. На этом съезде в то время как противники китобойного промысла будут скрежетать зубами за пределами зала заседаний, группа местных охотников приехавших издалека будет просить разрешения на повышение квоты отстрела серых китов (в соответствии с собственным научным комитетом МКК, восточно-тихоокеанское стадо серых китов ежегодно может потерять 482 кита и при этом численность его популяции ежегодно будет возрастать на 2%).

Томас Напагеак, председатель Китобойной комиссии аляскинских эскимосов, официально пригласил чукотских охотников в Барроу: «Вы проделали долгий путь, и мы будем продолжать поддерживать вас в любое время, когда вам будет нужно. Мы бы хотели когда-нибудь и сами приехать к вам»". Пока длилась конференция, китобойный капитан из Барроу Рон Брауэр – внук легендарного американского китобоя Чарли Брауэра, основавшего вместе со своими молодыми племянниками в Барроу в суматохе 1890-х годов оружейную мастерскую, закончил партию из 30 дротиковых ружей, которые изготавливал последний месяц. Вернувшись в зал Центра наследия инупиатов Барроу, Владимир Етылин поблагодарил ассоциацию аляскинских китобоев за этот ценный подарок. «Теперь, когда мы получаем 30 новых дротиковых ружей, почти все наши баркасы, где не было оружия, теперь вооружены… Наши ожидания на добычу в следующем году очень высоки. Надеемся, что впервые нам удастся добыть максимальное число серых китов, разрешенное нам МКК, что подготовит нас к запросу увеличить квоту в 2002 году. «Мы понимаем, что единственный способ получить удовлетворяющую нас квоту в 2002 году – это продолжать работать совместно с нашими друзьями из Америки. И, наконец, мы знаем, что время движется вперед, и нам нужно менять поколения. Нам нужно, чтобы наша молодежь двигалась вперед.Вот почему мне приятно сообщить вам, что моя дочь Ольга скоро приедет в Барроу для работы в офисе ККАЭ, чтобы лучше узнать, как организовать промысел и как сохранить нашу культуру».

Тем же вечером, пока он ждал, когда танцоры из Чукотки и Барроу совершат праздничное выступление в честь удачного прошедшего летнего охотничьего сезона, Етылин признал, что в мире существуют миллионы людей, считающих, что его культура, базирующаяся на убийстве китов, не стоит сохранения. «Мы пытаемся понять этих людей, но не можем, - сказал он. – А что бы случилось, если бы мы начали говорить французам, что есть лягушек – отвратительно, и они должны прекратить это делать, потому что это нарушает права лягушек? Мы бы посмеялись над этим. Но люди говорят: «О, нельзя стрелять китов, потому что киты – магические животные», и они совершенно серьезны. Но это неправильно. Те, кто работает против нас, выходцы из богатых стран. У них есть все. Они просто должны оставить нас в покое». Но это вряд ли произойдет.

В то время как коренные народы по всему миру борются за возрождение утерянных традиций, активисты охраны природы все еще ведут битву за спасение китов. Эти две стороны – противоположные берега культурной пропасти, обе заявляющие о моральной основе своих требований. Пока одна сторона не победит, проблема местных охотников, убивающих китов во имя своей культуры (не говоря уже о наполнении своих желудков) – остается стоящей в убийственном противоречии. «Китобойный промысел - это отходы древней чувствующей жизни, - сказал Дэвид Смит, сотрудник организации «Защита морского побережья». – Киты – это существа, прошедшие долгую эволюцию, они высоко развиты. Они имеют право, чтобы с ними обращались с состраданием и сочувствием повсюду. Вы не можете просто извинить бойню этих существ, разыгрывая карту «культурных ценностей». Смит считает, что можно сделать исключение для коренных народов, находящихся на грани вымирания от надвигающегося голода. «Но в таких случаях оставшаяся часть мира имеет моральный императив снабжать эти людей продовольствием и работать с ними рука об руку, чтобы остановить массовую резню».

«А вот этого не нужно, спасибо, - сказал Етылин. - Мы хотим сами себя кормить. Охота на китов – это то, что дает нам гордость. Это то, что напоминает нам, кто мы такие".

Пер. с англ. А.В. Беликович